Огромное количество женщин подвергаются насилию со стороны партнера. Только теперь экспертки начали говорить о том, что после полученных травм головы многие из этих женщин живут с тяжелыми не диагностированными осложнениями.
Впервые это началось на праздновании в честь дня рождения. Парень, которого она знала еще со школы, подошел, чтобы поздороваться. Дебора Томпсон, застенчивая и склонная к тревожности 24-летняя студентка, немного поболтала с ним. Уэйн, ее парень, в ярости ушел с вечеринки. Когда она нагнала его на улице, он плюнул ей в лицо. «Если бы я оставил тебя с ним наедине, он бы тебя трахнул», — заорал он.
Дебора пыталась успокоить его, но он лишь продолжал ругаться, и она решила поймать такси, чтобы поехать домой. «Я не хотела, чтобы со мной так разговаривали». Уэйн поехал с ней домой. «Он отвел меня в спальню, бросил на кровать и начал меня душить. Я начала терять сознание, когда он несколько раз ударил моей головой по кирпичной стене». После этой фразы Дебора показывает на свою макушку — основное место удара. Именно здесь годы спустя ей будет проведена сложнейшая операция.
Тогда была середина 1980-х годов и Дебора была, по ее словам, «наивной и незрелой». Она ничего не знала про насилие в отношениях. «Тогда никто не знал, что это такое». Она винила саму себя за его поведение, считала, что это она недостаточно хороша.
Они поженились. На протяжении следующих 17 лет Уэйн часто подвергал свою жену серьезному физическому насилию. Иногда он угрожал ей огнестрельным оружием и стрелял в нее. Один раз он стоял над ней, замахиваясь топором: «Мне это сделать?» Она помнит, что он сказал это очень спокойным, почти приятным голосом. Она умоляла его этого не делать. «Полагаю, ему это наскучило, так что он взял топор и ушел в дом, запер входную дверь, а меня оставил во дворе».
Снова и снова голова Деборы подвергалась травмам во время его нападений. Он мог ударить ее по голове или толкнуть ее, заставляя упасть. Однажды он толкнул ее на лестнице, и она сильно ударилась головой. У нее было сотрясение мозга. В другой раз он прижал ее к полу и несколько раз ударил ее головой о бетон. «Дважды он пытался меня душить, оба раза он прижимался телом к моему лицу, и меня это ужасно пугало».
Каждое утро она просыпалась с головной болью. Каждый день она несколько раз принимала парацетамол, чтобы как-то функционировать.
Теперь ей 62 года, и она живет на северо-западном побережье Тасмании. Дебора продолжает страдать от последствий насилия мужа — повышенное кровяное давление, потеря памяти, мигрени, госпитализации из-за микроинсультов. В 2016 году ей сделали операцию по клипированию двух аневризм головного мозга, и хирург считал, что они стали последствием многократных травм головы.
Последнее время появляется все больше научных исследований о проблеме последствий повторяющихся травм головы. Как правило, речь идет о травмах в контактном спорте, особенно американском футболе — профессиональные спортсмены часто начинают страдать от травматических повреждений мозга, в том числе от деменции и хронической травматической энцефалопатии.
Правительственная комиссия в 2022 году заказала исследование о травмах мозга в спорте. Но травматические повреждения мозга (ТПМ) среди таких женщин как Дебора, которые пострадали от домашнего насилия, не получают внимания.
«Я считаю, что в Австралии это скрытая эпидемия, — говорит неврологиня больницы при Университете Маккуори, докторка Ровена Моббс. — Мы совсем не уделяем должного внимания этой проблеме, которая связана не только с травмой мозга самой по себе, но и с сопутствующими психологическими, социальными и трудовыми последствиями».
Исследование 2018 года показало, что 40% из 16 296 пострадавших от насилия в семье (включая детей), которые лечились в больницах австралийского штата Виктория в течение 10 лет, имели травмы мозга.
«Это уже огромная цифра, но если учесть, что очень часто с травмами, полученными в результате домашнего или семейного насилия, вообще не обращаются к врачу, то это лишь верхушка айсберга», — говорит Ник Рашворт, исполнительный директор австралийской инициативы «Травма мозга», который руководил этим исследованием совместно с эпидемиологами травм из Университета Монаша.
Бэтти Тэйлор, которая уже много лет занимается борьбой с домашним насилием и возглавляет Центр травмы удушения при Фонде «Красная роза», упоминает еще один аспект этого ужаса. Она говорит, что не смертельное удушение крайне часто встречается при семейном насилии, а также часто бывает элементом сексуального насилия.
«Многие считают удушение единичным эпизодом, но если поговорить с женщинами, которые обращаются в наш центр, то это не так. Некоторые из них даже не могут вспомнить, сколько раз их душили, — говорит Тэйлор. — И нас очень беспокоит тот факт, что молодых женщин все чаще душат под влиянием порнографии».
Исследования показали, что не смертельное удушение в отношениях — это главный сигнал эскалации насилия и возможного убийства. В 2020 году многих шокировал случай, когда австралиец Рован Бакстер сжег свою жену, Ханну Кларк, и их троих детей. За месяц до этого Ханна сообщила социальной работнице, что он сжимал ей горло руками.
Не смертельное удушение может привести к травме мозга из-за гипоксии или аноксии — то есть, из-за частичного или полного прекращения подачи кислорода к мозгу. Очень часто после удушения у женщины нет никаких видимых признаков травмы, но несколько недель или даже месяцев спустя у нее появляются симптомы таких осложнений как тромбы, инсульты или повреждения мозга.
Тэйлор и ее команда занимаются информированием медработниц о том, на что нужно обращать внимание, если женщины обращаются за экстренной медицинской помощью.
«Если женщина не покрыта синяками, у нее нет видимых травм и переломов, то это еще не значит, что у нее нет серьезных, возможно, крайне серьезных травм», — подчеркивает она.
Прошло более 30 лет с тех пор, как ее парень подвергал ее серьезному и регулярному насилию. Сейчас Фрейе 64 года, она живет в австралийском городе Брисбен, и она постоянно страдает от последствий травм мозга.
«Я считала, что я умру», — говорит она, вспоминая первый случай, когда он напал на нее. Они говорили на простую бытовую тему, о рождественском вечере в школе ее дочери, на который она собиралась пойти. Внезапно он схватил ее, прижал ее к стене в столовой и начал душить.
«Он все больше давил мне на шею, и когда я начала терять сознание, я почувствовала, что он просто бросил меня. Резко убрал руку, и я упала, по счастью, на ковер», — говорит она.
На следующей день во время школьного мероприятия у Фрейи случился судорожный приступ. В сознание она пришла только в больнице. В течение следующих двух лет насилие того мужчины становилось все более тяжелым. Он множество раз начинал ее душить. Однажды он даже душил ее в присутствии других людей, которые даже не попытались ей помочь (ей все еще горько думать, что свидетели нападения ничего не сделали).
Однажды во время такого нападения, она упала и разбила голову об асфальт. Ей наложили швы в клинике, где она соврала о том, как получила травму. «Я им не сказала, мне было стыдно».
Насилие оставило ее с ужасными психологическими шрамами. «У меня были панические атаки, реалистичные яркие кошмары, очень тяжелая клиническая депрессия». У нее также остались физические проблемы.
В 2001 году у Фрейи диагностировали хроническое повреждение мозга. У нее были судорожные приступы, потеря памяти, треморы, из-за которых у нее тряслась голова. «С этим очень тяжело в общественных местах, потому что я выглядела как наркоманка или алкоголичка».
Травмы мозга варьируются по тяжести от сотрясения до травм мозга средней и тяжелой степени. Хроническую травматическую энцефалопатию когда-то считали «болезнью боксеров». Это результат многократных ударов по голове в течение продолжительного времени, что приводит к прогрессирующим нарушениям и даже смерти. Однако даже легкая травма мозга может иметь продолжительные, порою необратимые последствия.
«Мы называем ее «легкой», потому что мы не видим структурных изменений мозга при сканировании, но последствия для жизни людей могут быть совсем не легкими, — говорит Ровена Моббс. — Эти симптомы… сильно влияют на людей».
Очень важный для понимания аспект травм мозга в том, что каждый удар по голове имеет кумулятивный эффект, а симптомы могут появиться через годы после изначальных травм.
Для игроков в американский футбол в случае сотрясения рекомендуется не возвращаться к игре, если у них есть какие-либо симптомы. А для профессиональных игроков это может быть не раньше, чем через 12 дней после сотрясения. Но женщины и дети в ситуации домашнего насилия не могут позволить себе такую роскошь. В отличие от спортсменов, обычно они немедленно возвращаются в среду с высоким риском последующих травм мозга.
Моббс говорит, что большинство женщин с повреждениями мозга, связанными с домашним насилием, страдали от повторяющихся травм, которые были вызваны ударами по голове, удушением и резкими встрясками.
«У многих развивается так называемый синдром после сотрясения или посттравматическая мигрень». Симптомы каждого состояния накладываются друг на друга.
Эти симптомы включают головные боли, тошноту и рвоту, нарушения баланса, головокружения, хроническую усталость, повышенную чувствительность к шуму, трудности с концентрацией внимания и памятью.
Средние и тяжелые ТПМ также связаны с ранним развитием деменции. В 2020 году отчет, опубликованный в медицинском журнале Lancet назвал три недавно открытых фактора риска деменции — злоупотребление алкоголем, загрязнение воздуха и травматические повреждения мозга.
По статистике в Австралии две трети пациентов с деменцией — это женщины, говорит Ник Рашворт. Несмотря на это в мире практически нет исследований о связи домашнего и семейного насилия с деменцией. «Это вызывает у меня негодование», — говорит он.
«Жить с травмой мозга просто ужасно», — говорит Тали Стар, женщина из Сиднея, которая выросла в «исключительно насильственном» доме. В детстве ее душили и били головой о стену.
Когда в прошлом году она поскользнулась на тропинке и ударилась головой о бетонную поверхность, это имело разрушительные последствия. До этого с ее травмами мозга еще можно было как-то справляться. После падения ей пришлось заново учиться ходить. Теперь она до сих пор чувствует, что живет в густом тумане, из которого удается вынырнуть лишь время от времени.
«Я чувствую, что я в основном нахожусь внутри головы и пытаюсь выбраться наружу. Это изматывает. Я постоянно думаю: «О, у меня ничего не получается, как это можно сделать по-другому?» Это огромный стресс, когда твой мозг не работает как надо».
Тали работает консультанткой в разных организациях, которые занимаются проблемой домашнего насилия, и она стала соосновательницей «Независимого коллектива выживших». «Раньше я могла быстро читать множество документов и давать обратную связь по множеству вопросов, — говорит она. — Сейчас я пытаюсь читать, и я не понимаю, что я читаю».
Ник Рашворт говорит, что травмы мозга часто называют «невидимой инвалидностью». Нет внешних физических признаков, травмы часто называют «легкими» повреждениями, и люди могут не обращаться за медицинской помощью. Особенно женщины, которые могут бояться, что у них заберут детей, если решат, что они не могут о них заботиться.
Невидимость этой инвалидности приводит к непониманию и предрассудкам. Многие пострадавшие от насилия, с которыми работал Рашворт, теряли способность работать из-за нарушений памяти, или «их считали ленивыми и невнимательными, так что начальство их увольняло».
Бетти Тэйлор часто наблюдала, как травмы мозга влияют на самые разные аспекты жизни женщины. Она говорит, что сотрудники государственных и общественных организаций часто раздражаются и начинают отмахиваться от пострадавших женщин, которым сложно «собраться», и они забывают о встречах или даже о судебных заседаниях.
«Они не могут полноценно функционировать, но никто не понимает, что с ними происходит, так что они сталкиваются с огромным обвинением жертвы». А если женщина пытается привлечь партнера к ответственности за насилие или защитить от него своих детей в суде, то травма мозга может стать для нее препятствием.
Тэйлор рассказывает историю молодой женщины с травмой мозга, которая обратилась в неотложное отделение больницы в Брисбене. «Со стороны было похоже, что она под действием наркотиков… невнятная речь, она не могла нормально ходить, и из-за ее возраста они начали тестировать ее на наркотики». Она позвонила в их организацию, чтобы кто-нибудь поговорил с врачами больницы.
Возможно, один из самых коварных аспектов травмы мозга — это ее циклическая природа, когда она следует от одного поколения к другому. Согласно одному исследованию, среди мужчин, практикующих насилие в отношениях и семье, непропорционально много тех, кто имеет травмы мозга.
«Возможен порочный круг, когда кто-то передает травму мозга другим и боль продолжает распространяться», — говорит Рашворт. Помимо физических симптомов травма мозга может изменить поведение человека, увеличить импульсивность и уменьшить способность контролировать свое поведение. Мужчины с травмами мозга могут делать первое, что приходит в голову, и они с большей вероятностью «срываются с катушек».
Кристен Смит, которая работает с проблемой домашнего насилия в сообществах коренных народов Австралии, часто сталкивается с тем, что в случае домашнего насилия полицейские задерживают и преступника, и пострадавшую, потому что им кажется, что они оба очень пьяны или приняли наркотики. «Существует проблема криминализации людей с травмами мозга, потому что часто у них нет верного диагноза», — говорит Смит.
Она уверена, что травмы мозга играют гораздо большую роль в проблемах коренных сообществ, чем можно предположить. «Если у пострадавших есть травма мозга, то это повышает их уязвимость перед новым насилием. Если у преступников есть травма мозга, это повышает вероятность совершения нового насилия… а если добавить к этому проблемы употребления алкоголя и других наркотиков, которые тоже играют роль в семейном насилии, то ситуация становится просто адской».
Во всех сообществах есть невидимые пострадавшие от насилия с травмами мозга. «О детях в этом контексте обычно не говорят, но наш отчет показал высокий, очень высокий уровень физического насилия над детьми, в том числе травматических повреждений мозга», — говорит Ник Рашворт. Бетти Тэйлор добавляет: «Это мы еще не говорим об удушении детей».
Не существует простых и быстрых решений для проблемы травм мозга среди переживших насилие в семье. Тэйлор считает, что службы поддержки должны практиковать целостный подход и не ограничиваться психологическим консультированием. Им важно помогать женщинам с фундаментальными проблемами вроде поиска жилья и поддержки в суде. «Если обвинения в удушении доходят до суда, то это сложный и обостряющий травму процесс, женщинам нужно помогать разобраться с его логистикой».
Очень часто, говорит она, женщины, пережившие травмы мозга, нуждаются в напоминаниях и поддержке, чтобы не забывать о важных датах и встречах. «Во многих отношениях с ними нужно работать иначе».
Тали Стар говорит, что женщинам часто нужно сопровождение для оформления и получения финансовой и иной доступной помощи. «Если перед тобой кладут форму для заполнения, а у тебя не работает мозг, то ты ее даже прочитать не можешь. Сейчас мне часто нужен кто-то рядом в таких ситуациях».
Моббс считает, что нужна интеграция служб помощи при домашнем и семейном насилии и служб помощи при травмах мозга. «Эти травмы нередко поддаются частичному лечению, — говорит она. — Многие люди могут восстановить утраченные функции, но им нужна помощь невролога».
Она добавляет, что большим прогрессом станет тест на биомаркер микроскопических изменений мозга под действием травмы. «Это очень нужно для ранней диагностики и помощи, которые могут изменить жизнь женщин и их детей».
Кристен Смит переживает, что ничего не делается в отношении травм мозга среди коренных народов. «Нужно гораздо больше исследований по этим проблемам. Все осложняется из-за отсутствия информации об уровне травм мозга в этих сообществах».
Дебора Томпсон старается, по мере возможности, распространять информацию о травмах мозга и не смертельном удушении. Она написала книгу о своем опыте: «Чья это жизнь, в конце концов? Как распознать и пережить домашнее насилие». Она также участвовала в кампании за то, чтобы сделать любое не смертельное удушение отдельным уголовным преступлением в Тасмании.
Она также проводит в старших классах школы беседы о принудительном контроле в отношениях. Недавно в школе девочка обратилась к Деборе и сказала, что она прочитала ее книгу, и что она читала в СМИ про принудительный контроль. Благодаря всей этой информации она ушла от своего абъюзивного бойфренда, и теперь пытается помочь подруге с похожим опытом. «Я умею распознавать абъюз», — сказала она.
Дебора продолжает жить с последствиями насилия бывшего мужа и травма мозга. Помимо прочего, у нее возникли проблемы с правым глазом, который стал хуже видеть из-за осложнений операции на аневризмах. Но последние 12 лет у нее были поддерживающие отношения с «замечательным партнером». И главное, по ее словам, теперь у нее есть собственный голос. «Я занимаюсь работой, которую я люблю».
Источник: Primer.com.au
Поддержите проект: Если вы считаете важными такие материалы, и у вас есть такая возможность, вы можете поддержать работу этого сайта с помощью доната или подписки на Boosty.