Когда Зои, которой сейчас 26 лет, училась в колледже, девушка, с которой она жила в общежитии, сказала, что ее изнасиловали. Насильником был не другой студент, а друг бойфренда Зои, который поэтому и был на территории университета той ночью. Зои была шокирована и зла, она поклялась, что прекратит любое общение с этим парнем. Но когда ей позвонила полиция университета, чтобы задать ей вопросы о том, что произошло той ночью, Зои запаниковала. Она была несовершеннолетней и пила той ночью, и она боялась попасть из-за этого в неприятности.

Утром Зои нехотя поплелась в полицейский участок. Когда она прибыла на место, она оказалась в «ужасно пустой комнате», вспоминает она. Полицейский включил диктофон. «Он начал задавать мне вопросы про ту ночь, – вспоминает Зои. – Он проговаривал все детали. Он сказал: “Это ничего, если ты была пьяна. Я просто хочу понять, что ты помнишь”». Но вопросы вызвали у Зои дискомфорт. «Он явно был не на моей стороне. Он вел себя очень агрессивно и стыдил меня, – говорит она. – И мне особенно запомнилось, как он меня спросил: “Этот человек делал что-то подобное раньше? Может быть, у тебя есть подозрения, что он мог это делать?”».

И в этот момент в голове Зои начала прокручиваться странная и кошмарная последовательность событий. «Это было совсем как «флэшбек» в фильме, – говорит она. – Когда я услышала этот вопрос передо мной замелькали кадры. Я вспомнила его, этого парня, на мне».

Яркие сцены внезапно появились у нее в памяти: дом, куда она часто ходила на вечеринки в старших классах. Ей было 17 или 18 лет, она выпила и неровной походкой шла по коридору, пытаясь найти, где бы прилечь. «Я помню комнату, – говорит она. – Я закрыла дверь, выключила свет. Я проснулась, и этот парень схватил меня за запястье. Я помню его маленькие костлявые руки, и я помню, как я думала: “Боже мой, он такой слабый, и он все равно “побеждает” физически”».

Зои знает, что ее история похожа на историю доктора Кристины Блэйзи Форд, которая обвинила Бретта Кавано, на тот момент номинанта в Верховный суд США, в изнасиловании, когда они оба были подростками. Отчасти именно поэтому она решила рассказать ее.

«Он пытался закрыть мне рот и сорвать с меня одежду, – говорит Зои. – Я помню, как я слышала собственные крики, но это воспоминание не связано с какими-то зрительными образами. Полагаю, другие тоже их слышали, потому что один из других парней, с которыми мы тусовались, пришел и скинул его с меня». (Редакция связалась с этим человеком, и он подтвердил, что, по его воспоминаниям, все более-менее так и было).

«Нападавший был довольно тощим, так что я помню, что его буквально отбросило к стене. Я помню, как услышала удар о стену. И я помню, что потом он выругался и ушел», – рассказывает Зои.

Сидевшая на неудобном стуле в полицейском участке Зои оцепенела. Она была слишком взволнована, чтобы рассказать полицейскому, что она только что вспомнила. Она и сама не знала, что об этом думать. Ее сердце сильно колотилось, когда она соврала. «Нет, – сказала она. – Этот человек ничего такого не делал, и у меня нет таких подозрений». Она вернулась в комнату общежития, а сцена с нападением снова и снова проигрывалась у нее в голове.

Зои – одна из многих, кто вспомнила опыт сексуального насилия годы спустя. Это явление можно назвать «отложенным припоминанием» (его следует отличать от понятия «подавленные воспоминания», которое считается противоречивым в психологии). Это одна из форм так называемой диссоциативной амнезии – состояния, когда у людей нет воспоминаний о травматичном событии, которое с ними произошло. Как правило, причина диссоциативной амнезии в том, что во время насилия эти люди психически «отключились» от происходящего в качестве защитного механизма.

«Экстремальная, связанная с насилием травма, особенно если это неоднократная травма, может быть связана с сильно измененным состоянием сознания, – говорит Ричард Дж. Ловенштейн, медицинский директор «Программы травматических расстройств» в Системе здравоохранения Шеппарда Пратта, США. – Это включает состояние «бежать или сражаться», а также состояние «оцепенения». Люди отключаются от происходящего, мысленно переносятся куда-то еще, в этом состоянии у них падает пульс. Это похоже на поведение животного, которое «притворяется мертвым» в опасной ситуации».

Поскольку такое «оцепенение» похоже на диссоциативное состояние, воспоминания о событиях, которые происходили, когда мозг был не в состоянии их воспринимать, могут остаться недоступными, когда люди приходят в норму, говорит доктор Ловенштейн. По его словам: «Это, как и другие факторы, может объяснить отсутствие осознанных воспоминаний о травматичном событии».

В некоторых исследованиях участники обучались новым навыкам в состоянии алкогольного опьянения, и потом не могли их вспомнить. Но когда они снова были пьяны, эти воспоминания могли к ним вернуться.

В случае Зои ее страх перед полицейским вместе с прямыми вопросами о нападавшем, вероятно, снова вызвал состояние оцепенения у мозга, и поэтому к ней вернулись воспоминания о насилии. Ученые, исследующие память, подчеркивают, что эти травматические воспоминания, строго говоря, не «отсутствуют» – они существуют, просто какое-то время люди не могут осознать их.

«Наш мозг кодирует и хранит то, что значимо для нас, – говорит Джим Хоппер, преподаватель психологии в Гарвардском университете и эксперт по возвращению воспоминаний о травме. – Если мы находимся в травмированном состоянии, то это лишь усиливает этот процесс. Определенные детали происходящего подвергаются повышенной кодировке и хранению. Но одно дело, как тщательно сохраняются воспоминания, но можно или нет их восстановить в сознании – это совсем другой процесс». Именно поэтому Зои не помнит больше ничего о том нападении, но те воспоминания, которые вернулись к ней, чрезвычайно яркие и подробные – просто до того допроса в полиции у нее не было к ним доступа.

Что касается того, когда могут вернуться эти воспоминания. «С точки зрения мозга, это чисто утилитарный вопрос, – говорит доктор Хоппер. – Полезно ли воспроизводить то воспоминание?» В случае Зои это была информация, связанная с ответом на вопрос полицейского. В других случаях, воспоминания могут появиться в ситуации, когда важно избежать новой травмы. Например, при контакте с тем человеком, который подвергал вас насилию в прошлом.

Никто точно не знает, как часто люди переживают отсроченное припоминание. По оценкам Национального альянса психических заболеваний США, примерно у 2% людей есть диссоциативное расстройство, но эти данные не учитывают людей, которые не знают, что у них есть недоступные воспоминания. «С клинической точки зрения, очень часто люди не помнят какие-то аспекты травмы, как сексуальной, так и иной», – говорит Бетани Брэнд, профессорка психологии Университета Таусон, США. По словам Брэнд, это явление чаще всего встречается среди переживших насилие в раннем детстве или тех, у кого были психологические проблемы до травмы, например, депрессия или тревожное расстройство.

Несмотря на это, если воспоминания возвращаются, они могут ударить с неожиданной и разрушительной силой. «Я помню, как я чувствовала, что ослепла, когда воспоминания захватили мой мозг на несколько секунд, – говорит Зои. – Они были всепоглощающие и казались неконтролируемыми. Как будто мой мозг сказал: “Ага! Ты только посмотри, какое дерьмо я тут нашел! Сейчас покажу. Нам надо это все просмотреть прямо сейчас”».

Иногда этот процесс скорее постепенный, чем внезапный. Джина, которой сейчас 29 лет, говорит, что ее травматические воспоминания возвращались медленно, в течение нескольких месяцев после того, как в СМИ была опубликована голливудская аудиозапись Дональда Трампа. «Когда он сказал «Хватать их за киску», очень многие начали рассказывать свои истории, – говорит Джина. – Именно тогда я начала вспоминать все больше деталей».

Она говорит, что это похоже на то, как будто поблекший, черно-белый снимок постепенно становится четким и цветным. «С детства на меня иногда что-то накатывало, и меня начинало очень сильно тошнить, но я не знала почему. Мне хотелось вызвать у себя рвоту. Хотелось плакать. Я думала об этом, и внезапно вспомнила: пожилой мужчина засунул в меня пальцы, когда я была очень, очень маленькой». Некоторые детали, например, точный возраст и время насилия, остаются неясными. Но воспоминание побудило ее пересмотреть многое из своего поведения, в том числе то, что она списывала на свои особенности характера. «В подростковом возрасте я ненавидела прикосновения, – говорит она. – Я вздрагивала. Я не любила обниматься. Я думала, что я просто не сентиментальная. Честно говоря, я даже считала, что у меня ужасный характер. И тут вдруг я поняла в чем дело».

«Обычно есть какие-то узелки на память, которые связаны с памятью о травме», – говорит Брэнд. Это может быть определенный запах, который срабатывает как тревожный сигнал для пережившей насилие, но она не знает, почему. Ужасный «триггер» для многих переживших насилие в детстве – появление собственных детей, говорит Брэнд. Они испытывают непонятное беспокойство до тех пор, пока не вспомнят, от чего им так хочется защитить своих детей.

Вне зависимости от того, когда возвращается воспоминание (если вообще возвращается), пережившим насилие приходится иметь дело не только с последствиями травмы, но и с недоверием к собственному разуму. «Это воспоминание заставило меня задаваться вопросом: “А вдруг со мной произошло еще что-то ужасное?” – говорит Зои. – Когда я об этом вспомню?» Джина испытывала схожие мысли: «Когда я поняла, что это за воспоминание, то сначала я очень разозлилась. Я чувствовала, что раз я не помнила, то я не уважала себя и тот опыт, который сделал меня той, кто я есть».

Брэнд говорит, что она все время наблюдает подобные реакции. Это может быть причиной, почему так часто пострадавшие с отсроченным припоминанием не заявляют о насилии. Они могут испытывать стыд и винить себя, особенно если их воспоминания нечеткие или неполные.

Оглядываясь назад сейчас, Зои говорит, что стыд в значительной степени был причиной, почему она не сказала правду полицейскому. «Мне было стыдно, что я ничего не помнила раньше, – говорит она. – Я винила себя. У тебя что, нарушение памяти? Ты слабачка или что? Мне было стыдно».

Когда Зои вернулась в тот день в общежитие, она рассказала о том, что вспомнила, нескольким друзьям. Но она не получила ту реакцию, на которую надеялась. Ее бойфренд вообще сказал: «Такого не может быть». После этого она по сути погребла эти воспоминания. «Я думала, я больше не хочу про это говорить, – рассказывает она. – Честно говоря, я не думаю, что я была готова об этом думать. Только последний год или два я стала достаточно зрелой и психически стабильной, чтобы с этим справиться». По ее словам, ей помог рост культурной осведомленности о сексуальном насилии. Теперь она «думает об этом все время». Поэтому она связалась с одноклассником, который стащил с нее насильника, чтобы поблагодарить его, и она планирует связаться с другой молодой женщиной, на которую напал ее насильник, поскольку она переживает, что не оказала ей должной поддержки.

Однако процесс исцеления для переживших насилие с отсроченным припоминанием может быть очень разным. «Нет сроков для исцеления, – говорит Сара Макговерн, представительница Национальной сети по изнасилованиям, злоупотреблениям и инцесту (RAINN). – Это может занять месяцы или годы, пока вы будете готовы поделиться с кем-либо своей историей».

Может быть необходима психотерапия, чтобы разобраться с появившимися воспоминаниями. Некоторые пережившие решают сообщить о насилии в полицию, несмотря на то, что это очень сложно, если все произошло годы назад.

«Люди, которых я знаю, как правило, не хотели бы и дальше оставаться в неведении, – говорит Брэнд. – Они говорят мне: «Теперь я не чувствую себя сумасшедшей». Это позволяет им лучше понять себя и, в конечном итоге, отнестись к себе с сочувствием».

Это верно и для Джины. «Сначала я злилась, что заблокировала все это, но теперь я пытаюсь посмотреть на это с добротой, – говорит она. – Воспоминания позволили мне простить себя за то, с чем у меня всегда были проблемы. Мой мозг делал все, что мог, чтобы выжить».

Источник: Cosmopolitan