Бывший муж Элис часто начинал бить рукой по кровати, чтобы разбудить ее. Он не давал ей уснуть до «до рассвета», вспоминает она. Иногда было не важно, кто лег в кровать первым — он все равно находил причины, чтобы разбудить ее посреди ночи.
«Он говорил, что будит меня, потому что я храплю. Или говорил, что он проснулся, а я сплю, и раз ему не спится, то и я не могу спать. Или ему приснился сон, и я что-то там сделала в его сне, и теперь он очень расстроен из-за меня», — вспоминает она.
Ночи превратились для нее в кошмар. Она чувствовала, что безопаснее ложиться спать только после того, как ее муж уснет. «Это стало для меня огромной проблемой, — говорит она. — Если я засыпала до того, как он уснул, обычно это означало неприятности».
Прошло 10 лет с тех пор как Элис ушла от своего мужа, но она до сих пор помнит этот опыт так, словно это было вчера. Для того, чтобы разобраться в прошлом и помочь другим людям понять сложные аспекты домашнего насилия, Элис (имя изменено для защиты конфиденциальности ее детей), начала вести личный блог. Один из самых популярных постов в ее блоге — рассказ о том, как партнер специально лишал ее сна.
Хроническая нехватка сна — распространенная проблема женщин, страдающих от домашнего насилия. Партнер может превратить лишение сна в оружие против женщины — не позволять ей лечь спать, будить ее или как-то «наказывать» за сон. Эксперты в области насилия утверждают, что это форма физического насилия и пыток.
Несмотря на это такое физическое насилие часто игнорируется, и ему не придается большого значения. «Никто не говорил мне, что это было насилие [в то время], — рассказывает Элис. — У меня была очень хорошая психотерапевтка, которая указала, что так поступать не нормально, но мы не уделяли этой теме много времени».
Все нуждаются во сне. Это базовая биологическая функция, которая имеет критическое значение для нашего здоровья. И только сейчас мы начинаем понимать, насколько разрушительны и огромны последствия нехватки сна для организма.
В 2007 году исследование, опубликованное в научном журнале Violence Against Women, показало, как нехватка сна делает пострадавших более уязвимыми перед насилием. Исследовательницы взяли интервью у 17 женщин, чей абъюзивный партнер мешал их сну. Все женщины сообщили о том, что они подстраивают время сна таким образом, чтобы уменьшить ежедневную угрозу насилия в своей жизни. Некоторые говорили, что они боятся «слишком глубоко» уснуть, а другие говорили, что они вовсе избегают спать, когда их партнер дома.
«Ты притворяешься, что спишь, а потом притворяешься, что проснулась. В любом случае лучше не спать, а пытаться понять, что он хочет, или что он собирается делать», — рассказывала одна женщина.
Одна из авторок исследования отмечает, что эти истории «наглядно иллюстрируют связь между нехваткой сна и установлением режима власти и контроля одного человека над другим — целью домашнего насилия».
В последующем исследовании ученые определили: «Лишение сна очевидно является прямой стратегией насилия, которую осознанно используют преступники. Помимо этого, лишение сна разрушает психическую и физическую способность женщин к сопротивлению».
При этом в отличие от других видов физического насилия, лишение сна не оставляет следов.
«К сожалению, мне кажется, что наше общество признает в качестве насилия только фингал под глазом, — говорит Хизер Фредерик, представительница Национальной горячей линии по домашнему насилию США. — Множество людей испытывают нехватку сна в результате абъюза и понимают, что это разрушает их здоровье и делает жизнь невыносимой… но они не осознают, в какой степени это связано с попытками партнера контролировать их и подчинить себе».
В организации Фредерик лишение сна рассматривается как форма физического насилия, хотя она также подходит под категорию эмоционального насилия. Точно так же, как помехи для приема необходимых лекарств, являются физическим насилием, осознанное прерывание чужого сна — это преднамеренное причинение вреда чужому физическому и психическому здоровью.
Жертвы лишения сна часто испытывают постоянную сонливость, дезориентацию, трудности с концентрацией внимания, сложности с принятием решений, паранойю и даже галлюцинации. Хроническая нехватка сна может привести к серьезным медицинским проблемам, включая повышенное кровяное давление, депрессию и сердечные приступы.
Согласно данным Национальной коалиции против домашнего насилия США, 4 из 10 женщин в течение жизни подвергались как минимум одной из форм принудительного контроля — так называются любые постоянные тактики с целью доминировать над другим человеком в отношениях. Лишение сна — это одна из типичных тактик принудительного контроля в отношениях.
По словам Фредерик, один из примеров лишения сна как тактики контроля — это ее применение в отношениях на расстоянии. Например, партнер требует от женщины видеочатов, чтобы «доказать», что она одна дома, или просит оставить включенный телефон на подушке, чтобы слышать, как она спит.
В случае Элис ее партнер даже оправдывал лишение сна фразой священника, которую тот произнес во время их свадьбы — о том, что супругам нельзя ложиться спать с затаенными обидами друг на друга. «Он использовал эту фразу против меня очень долго», — говорит она о бывшем муже. Если она умоляла его дать ей поспать, он заявлял, что она любит сон больше, чем его.
Фредерик поясняет, что в этих сценариях абъюзеры не пытаются достичь никакого компромисса. «Их цель просто в том, чтобы лишить свою жертву сил, измотать ее до такой степени, чтобы она соглашалась с любыми желаниями партнера и соответствовала его требованиям».
В 2014 году Комитет ООН против пыток призвал положить конец практике лишения сна заключенных и задержанных, назвав это «формой жестокого обращения».
В 2016 году Таня Тетлоу, которая тогда была профессоркой юриспруденции в Тулейнском университете, США, а сейчас является президенткой Университета Лойолы в Новом Орлеане, призвала американские штаты принять законы о «пытках частными лицами». По ее мнению, именно так нужно квалифицировать домашнее насилие. Она включила лишение сна в перечень пыток, которые нужно запретить законом.
Лишение кого-то сна не является преступлением само по себе, заявила Тетлоу в интервью, но именно поэтому аналогия между государственными пытками и домашним насилием так эффективна. Домашнее насилие — это систематическое преступление, как и преследование.
«Это преступления, когда одно изолированное действие не покажется таким уж страшным. Но речь идет о том, что это множество действий, которые составляют систематическое поведение, и их кумулятивный эффект поистине ужасен», — объясняет она.
Тетлоу признает, что лишение сна — это одна из абъюзивных тактик, которые не кажутся такой уж большой проблемой сами по себе. Но это эффективный способ помешать кому-то нормально функционировать и принимать взвешенные решения.
«Риск смертельного исхода при домашнем насилии не зависит от тяжести физического насилия. Он определяется степенью контроля, — говорит она. — Чем больше насильник контролирует жертву, тем выше вероятность, что он попытается ее убить».
В качестве примера Тетлоу приводит случай 2010 года. Дженнифер Мьюз, которой на тот момент был 31 год, была застрелена 78-летним мужем. За два дня до убийства с него сняли обвинения в домашнем насилии — их предъявили после того, как полиция приехала посреди ночи из-за их ссоры. Скандал начался из-за того, что Мьюз была расстроена, что муж ее разбудил. Она заявила полицейским, что он часто это делал.
Если рассматривать домашнее насилие через призму законов о пытках, что пока что является лишь предложением, то это кардинально изменит восприятие ситуации. По словам Тетлоу: «Если описывать домашнее насилие как форму пыток, то это поможет правоохранительной системе и обществу сосредоточиться на том, что действия обвиняемого были заранее спланированы и преднамеренны. Мы ошибочно воспринимаем домашних агрессоров как поддавшихся гневу, но признаем, что пытки — это расчетливая жестокость».
Элис ушла от подвергавшего ее насилию партнера более десяти лет назад, но боль от пережитого продолжает мешать ее жизни. Временами у нее все еще есть проблемы с тем, чтобы лечь спать. «Я действительно считаю, что я прошла огромный путь. Я в гораздо лучшем состоянии, чем раньше, но у меня все еще есть мои триггеры. Все еще есть вещи, которые сильно меня расстраивают».
Источник: Vice.com