Не так давно я задумалась над тем, почему многие из моих подруг, пережив сексуальное насилие, начинали вести очень бурную сексуальную жизнь. Помню, как этот факт озадачивал меня, бывшую в отрочестве девицей строгих нравов. Если уж твое первое знакомство с сексом было настолько ужасным, разве это не должно было бы отбить всякую охоту вообще заниматься им? Почему же все мои знакомые, пережившие изнасилование в очень раннем возрасте, как будто бы искали еще больше секса – плохого секса, незащищенного секса, неприятного секса? И почему они при этом как нарочно каждый раз выбирали самых мерзких парней, у которых разве что только на лбу не было написано «насильник»?
Для того, что разобраться с этим, мне пришлось основательно повзрослеть и серьезно заняться самообразованием. Существует так много моментально приходящих в голову простых объяснений неразборчивости в сексуальных связях у подростков, переживших изнасилование, особенно если это девочки: они просто настоящие шлюхи; они дуры; они хотят быть изнасилованными (как если бы слова «хотеть» и «изнасилование» могли сосуществовать в одном предложении); изнасилование им понравилось, и т.д.
Существует довольно простой метод, которому нас научили в колледже на курсе Введения в психологию. Поскольку ты никогда не знаешь, что на самом деле думают или чувствуют другие люди, нужно научиться очень внимательно и тщательно анализировать свою собственную реакцию на них. Например, если ты знакома с девушкой, находящейся в насильственных отношениях, и замечаешь, что тебя начинает отталкивать ее надоедливость и возрастающая беспомощность – что ж, теперь ты знаешь, что она думает о себе. И, возможно, теперь ты знаешь, что думает о ней ее абьюзер. И если ты обладаешь исключительными умственными способностями, может быть, теперь ты понимаешь, поведение какого рода он поощряет в ней – для того, чтобы продолжать считать ее жалкой и отвратительной. Или если ты, глядя на нее, задаешься вопросом, почему она остается с ним? Она что, совсем дура? Или просто таким образом хочет вызвать жалость к себе? Ей что, нравится быть битой? Ну вот, только что ты сама ответила на свой собственный вопрос. Добро пожаловать во все ее неотвязные мучительные мысли о самой себе!
И если хочешь, можешь сама попробовать бросить все и порвать со старой жизнью, не имея для этого никаких ресурсов, только до хрена страха. Когда абсолютно все твои знакомые, которые теоретически должны были бы поддержать тебя, совершенно одинаково реагируют на твой рассказ: «На что ты только не пойдешь, чтобы тебя пожалели».
Итак. Почему же женщины, в детстве пережившие насилие, как будто бы нарочно делают все возможное, чтобы снова ему подвергнуться? Чтобы ответить на этот вопрос, для начала придумайте самые уродливые стереотипные ответы, на которые вы только способны. А теперь представьте, как изнасилованной девочке то же самое говорит ее насильник, как эти же слова повторяют другие взрослые, не желающие поверить ей, как то же самое кричат ее сверстники, ничегошеньки не знающие об изнасилованиях и насилии. Действительно ли девочки с опытом насилия спят с кем попало потому, что они тупые шлюхи и не в состоянии себя контролировать? Нет, они это делают потому что они думают, что они тупые шлюхи, которые не в состоянии себя контролировать – потому что их убедили, что изнасилование произошло именно по этой причине. И да, конечно же, они могли бы каким-то волшебным образом разом набраться жизненного опыта и здравого смысла, могли бы по мановению волшебной палочки развить чувство собственного достоинства – и понять, что все это ложь, и тогда… Тогда им также пришлось бы признать, что их изнасиловали безо всякой на то причины, и что КРОМЕ ТОГО, их родные и близкие не захотели защитить их и поверить им – опять-таки, безо всякой на то причины. И что КРОМЕ ТОГО теперь они живут в постоянной опасности снова подвергнуться насилию без малейшей надежды на поддержку – будь то помощь закона, или любая другая.
Иногда легче решить, что это была твоя вина, чем жить с сокрушительной силы чувством собственной беззащитности, с почти полной уверенностью, что это будет происходить снова и снова.
И – это очень важная часть для вас, как для стороннего наблюдателя – они делают это потому, что после изнасилования все мысли окружающих о них будут связаны с сексом. Они больше не девственницы. Они не могут притвориться, что не знают, что такое секс. Также они не могут сделать вид, что они не одни в этом мире, что в их жизни есть люди, к которым можно будет обратиться за поддержкой. Семья девушки, которая ребенком подвергалась насилию, скорее всего, просто закрыла на это глаза. И, вполне возможно, продолжает это делать. Ну и как же просто будет снова ее изнасиловать, если ее семье попросту наплевать на это?
И в отличие от девственниц, если они допустят ошибку во время длительного и трудного процесса открытия сексуальности после наступления пуберата, их всегда можно будет обвинить в том, что они ошиблись именно потому, что они тупые шлюхи, которые не в состоянии себя контролировать. У девственницы случается первый неловкий и неприятный сексуальный опыт с парнем, который оказывается мудаком? Что ж, не повезло, все мы учимся на ошибках. У пережившей изнасилование случается первый неловкий и неприятный сексуальный опыт с парнем, который оказывается мудаком? Елки-палки, ну когда уже ты научишься не встречаться с мудаками? Избавляйся наконец от своих тараканов.
Пережившие изнасилование знают, что они безнадежно испорчены. И они всегда будут в этом уверены – потому, что их исполненные лучших намерений друзья неверно истолкуют последствия их травмы и сочтут замешательство в вопросах секса осознанным и намеренным. И любители легкой добычи, узнав об изнасиловании, немедленно активируют свое к ней внимание. Это именно то, что происходило в мой школе – не могу счесть, сколько раз Барсучка признавалась мне, что очередной парень сделал с ней что-то мерзкое, и тут же все мальчишки вокруг нее тут де начинали обращаться с ней как со шлюхой. Потому что, знаете, она занимается ЭТИМ. К тому же ее вполне можно изнасиловать без каких бы то ни было последствий: мы уже знаем, что ничего с ней не сделается. И мы уже знаем, что она не заявляет в полицию.
Другая причина, по которой подвергнувшиеся изнасилованию девочки могут начать вести себя преувеличенно сексуально – это то, что их научили верить, что это вполне легитимный и единственно возможный способ получить хоть какое-то внимание. И я не имею в виду крайние случаи, когда человек готов на все, чтобы на него посмотрели. Я имею в виду базовую потребность в человеческой близости, любви и тепле, которые для других людей являются данностью и попросту не замечаются, потому что сами они не знают, что такое заброшенность и насилие. А это означает, что к моменту достижения того возраста, когда тела пробуждаются и говорят «ОБОЖЕМОЙ, СЕКСА МНЕ НЕМЕДЛЕННО», потребность в человеческом контакте большинства детей удовлетворена и они не испытывают необходимости искать дополнительные отношения для их восполнения. Но у ребенка без опыта позитивного человеческого контакта лишь очень немногие из этих потребностей оказываются удовлетворенными. И он будет пытаться удовлетворить эти потребности с любым, кто готов погладить его по голове. И когда этого ребенка насилуют, для него это может оказаться единственным случаем, когда к нему прикоснулись, похвалили, обняли. Поэтому дети могут начать предлагать себя сексуально для того, чтобы получить хоть какое-то минимально необходимое количество внимания. И если ты ребенок, кто может воспользоваться подобным сексуальным предложением? Ах да, насильник. Так что к моменту своего взросления, эти дети приучены к тому, что единственные, от кого можно получить регулярное внимание – это насильники и абьюзеры.
Но. Но. Но разве они не замечают, что рядом есть и ХОРОШИЕ люди. ХОРОШИЕ люди, которые проявят к ним ПРАВИЛЬНОЕ внимание, и вообще почему ДЕВУШКИ ВСЕГДА ЗАПАДАЮТ НА МУДАКОВ?
Могу сказать по собственному опыту, как ребенок, подвергавшийся насилию со стороны родителей и жена, подвергавшаяся насилию от мужа: большинство «нормальных» людей не понимают а) как такое вообще возможно, б) почему абьюзер еще не за решеткой, в) да что ты все циклишься на этом, пора бы уже разобраться со своими проблемами, г) почему же ты не ушла или не позвонила в полицию, это же так просто? Они ничего не знают об этом – потому, что им никогда этого не объясняли и потому, что они сами не посчитали нужным как-то поинтересоваться и поискать нужную информацию.
В результате, когда твоя жизнь полна самого отчаянного и беспросветного абьюза и ты ищешь кого-нибудь, с кем можно было бы безопасно поговорить об этом, твой выбор сведется к двум вариантам: 1. человек, который ничего не знает об этом и которого, скорее всего, просто перекосит от ужаса и отвращения, и ты услышишь что-нибудь бесчувственное и жестокое, вроде «Как ты ему вообще это позволила?» или 2. человек, который что-то знает, потому что у него уже есть опыт насилия – в роли насильника или жертвы, или обоих – а это значит, что, скорее всего, абьюз для него в какой-то степени стал естественной частью жизни.
Если тебе повезет, как мне везло какое-то время, твоим вариантом №2 будет кто-то вроде Барсучки, моей лучшей подруги со школьных времен, которая «понимала», принимала и любила меня безусловно. Или если тебе не повезет, как мне не везло какое-то время, твоим вариантом №2 будет кто-то вроде мистера Флинта, который «понимал» меня потому, что я подходила под его внутреннее описание того типа компаньонки, которую несложно втянуть в ситуацию домашнего насилия. Который знал, что достаточно будет выделить мне крошечную порцию безусловной симпатии и любви, в которой я так нуждалась, чтобы полностью заполучить мое доверие. К тому же насильники любят подчеркнуть, как непохожи они на других абьюзеров в твоей жизни. Я не твой отец, говорят они. Вот твой отец, он когда-нибудь был так добр к тебе, как я? Понимал ли он тебя, как понимаю я? Могла ли ты поплакать у него на плече о какой-то случившейся неприятности? Я тебя понимаю, и ты никогда не найдешь никого другого, кто бы делал это. И если в своей жизни ты не видела ничего кроме насилия, то знаешь, что последняя часть не так уж далека от истины. Количество людей, которые не будут мучать тебя вопросами вроде «Да почему ты вообще все это терпела?» с выражением отвращения на лице, позорно мало.
И последней причиной, по которой девочки, пережившие сексуальное и физическое насилие, как будто бы сами ищут еще больше сексуального и физического насилия, является то, что им пришлось смириться с этим как с неизбежностью. Если вы растете, как и большинство девочек, с убеждением, что девственность – это большая ценность, то когда у вас ее брутально вырывают, вы остаетесь с когнитивным диссонансом. Либо ваша девственность была сверхценностью – а значит, вы безнадежно испорчены, либо ваша девственность никакой ценности из себя не представляла, и тогда вы не испорчены. Нужно выбирать одно из двух. И большинство девочек выбирают второе.
Ладно, давайте оставим девственность в покое. Если вы верите в то, что секс – это нежное и любовное взаимодействие двух партнеров, а затем подвергаетесь кошмарному унижению, что ж… либо вы ошибались относительно секса, либо вы были правы, но вы больше никогда вы не сможете иметь такие любовные интимные отношения, потому что теперь вы «навсегда травмированы». По существу, если что-то представляет для вас ценность, и эту ценность грубо уничтожают, вы остаетесь с выбором – либо до конца жизни оплакивать эту потерю, либо наводнить рынок и обесценить ее.
И к тому же очень многие девушки, которые неоднократно подвергались изнасилованию и насилию, начали просто считать это неизбежным. Для них стало слишком тяжелым каждый раз вставать, отряхиваться, лепить улыбку и начинать жизнь заново – и все это без какой бы то ни было поддержки. Это огромное количество работы, особенно если тебе приходится проделывать все это в одиночку. Особенно, если ты еще ребенок. И тем более, если это происходит так часто и систематически, что у тебя просто нет оснований полагать, что это не случится еще раз, и что весь труд, потраченный на то, что казаться нормальной, а не Жертвой Изнасилования, пропадет впустую.
В общем, ты можешь продолжать гоняться за нормальными отношениями, которые ты, по идее, должна иметь, и, в конце концов, опять подвергнуться ужасающему абьюзу. Или можно сразу найти абьюзера, предложить себя добровольно и, возможно, таким образом предупредить неизбежное изнасилование. А еще тебе может повезти, и ты найдешь потенциального насильника, который защитит тебя от посягательств других, объявив тебя своей собственной, личной девочкой для изнасилования. И тогда ты будешь точно знать где, когда и как тебя будут насиловать.
И это то, что абьюзер ищет и поощряет в своей жертве – обреченное чувство неотвратимости – да и не-абьюзеры в этом отношении ничуть не лучше. Отказываясь признать эпидемию изнасилований и насилия над женщинами в этом обществе, мы задаем ложную динамику: есть женщины, которые подвергаются насилию и есть женщины, которые ему не подвергаются. И между ними пролегает очень тонкая грань, однажды пересекши которую, вернуться назад становится невозможным. Отныне все в тебе будет подвергаться критике и сомнениям – твои мотивы, твоя сексуальность, твой ум, твоя «истеричность». Тебе больше не смешны шутки об изнасилованиях и неприятны те, кто им смеется или рассказывает их. И ты никогда не сможешь объяснить этого другим без того, чтобы быть названной сверхчувствительной. Ты больше не можешь думать «он никогда не стал бы», потому что больше ни в чем не уверена. И ты больше не можешь вступать в сексуальные отношения, не думая о том, что в любую минуту оно может перейти в изнасилование, если в какой-то момент ты скажешь «нет». И ты больше не можешь рассчитывать на помощь своих друзей или родителей, которые считают, что ты должна была приложить больше усилий к тому, чтобы подвергнуться меньшему насилию.
Авторка: Хэрриет Джейкобс
Источник: Fugitivus
Перевод: void_hours