Мэри Эллен О’Тул, бывшая экспертка ФБР по криминальной психологии и профилированию преступников, в течение нескольких десятилетий занималась анализом поведения преступников, совершающих неоднократное сексуальное насилие. Она проводила множество интервью с мужчинами, совершавшими изнасилования, анализировала их преступное поведение, выступала в суде и опубликовала множество исследований об этом типе преступников. Одно из направлений ее исследований – сексуальные преступления, совершенные так называемыми «иконами», в данном случае так называют знаменитостей или тех, кого считают важной и «показательной» частью общества, к кому относятся с повышенным уважением и восхищением, как к образцам для подражания.
О’Тул и ее коллеги считали, что насильники-«иконы», составляют отдельную, специфическую категорию сексуальных преступников. В последние несколько лет расследования в СМИ и судебные процессы с такими «иконами» регулярно привлекают общественное внимание. Харви Вайнштейн, Дональд Трамп, Билл Клинтон, Рассел Симмонс, Кевин Спейси – лишь несколько примеров.
Мэри Эллен О’Тул, заметила подобный феномен еще десятилетия назад. Она ввела термин «запугивание иконы». Термин обозначает, что неравенство во власти между влиятельным насильником, «иконой», и его жертвами играет роль психологического кляпа, мешает жертве рассказать о том, что произошло.
«Когда я работала в Отделе поведенческого анализа ФБР, я изучала причины, почему люди становятся жертвами или игнорируют опасное поведение, – говорит О’Тул. – Я наблюдала одни и те же закономерности, так что я начала отслеживать их в течение тридцати лет. По сути эти закономерности можно разделить на четыре категории: люди нормализуют, игнорируют и рационализируют угрожающее поведение, и четвертый фактор – «запугивание иконы». Если насилие совершает кто-то уважаемый и влиятельный, то люди могут буквально не замечать недопустимое поведение прямо у них под носом. Это облегчало сексуальное насилие для католических священников, наставников бойскаутов, преподавателей университетов, тренеров и других. Они были иконами. Насильники активно пользуются этим эффектом, и они прекрасно его осознают. Они знают, что на них смотрят снизу вверх».
Согласно ее определению, «икона» – это человек, у которого больше власти и влияния, чем у жертвы, и это тот, перед кем жертва благоговеет, кого уважает и кому хочет понравиться. Зачастую это очень влиятельные мужчины с, как кажется, безупречной репутацией. Очень часто таких мужчин нахваливают за их вклад в общественную деятельность, благотворительность и другие хорошие дела, которые связаны с их профессией или их личными действиями. Это мужчины, которым хотят подражать, респектабельные семьянины, часто они активно помогают малоимущим и обездоленным. Они могут быть священниками, раввинами, политиками, миллионерами и миллиардерами и да, иногда это знаменитости. У разных людей иконы тоже будут разными. «Это зависит от того, кто вы, от вашего возраста, вашего пола», – говорит О’Тул.
Они очень тщательно полируют свой публичный имидж, и это помогает им не только заманить очередную жертву, но и служит им прикрытием. Это гарантия, что их не поймают. Фасад иконы предполагает прекрасный характер, высокоморальные принципы и этичное поведение, и обвинения в их адрес прозвучат неправдоподобно, будут резко контрастировать с фасадом нормальности, который они старательно поддерживают. Этот фасад настолько устойчивый, что если жертва и решится выдвинуть обвинения против иконы, ей не просто не поверят, ей будут активно противодействовать.
Статус иконы влияет на следователей, прокуроров, судей и присяжных. Хотя серийные насильники-иконы могут быть очень разными людьми, их поведение на удивление схоже. Как и подавляющее большинство насильников, они не действуют импульсивно. Они очень обдуманно и осторожно отбирают потенциальных жертв. Они целенаправленно ищут тех, у кого гораздо меньше власти, чем у них. Они начинают общаться с потенциальной жертвой, завоевывают ее доверие, тестируют ее границы. Одновременно они «обрабатывают» членов семьи жертвы. Иконы очень сильно полагаются на целую свору «приспешников» в их окружении, которые с готовностью делают им одолжения, в том числе помогают установить контакт с жертвой.
Насильник-икона повторяет эту схему снова и снова, с огромным количеством жертв, порою это продолжается много лет. Некоторые из них понимают, что чем больше изнасилований они совершают, тем выше вероятность, что их поймают. Однако другие иконы настолько высокого о себе мнения и так уверены в своем «праве» на тела других людей, что они практически не беспокоятся о последствиях. Они жаждут острых ощущений и сильных эмоций, которые связаны с самим насилием и сопровождающим его риском.
Когда икон ловят, они редко проявляют хоть какое-то сожаление или вину за свое поведение. «Их типичная эмоция – сильный гнев за то, что их призывают к ответу, – сказала мне О’Тул. – Они обвиняют жертву».
Сильный дисбаланс власти – это ключевой фактор в запугивании иконы и сексуальном насилии, объясняет О’Тул. Насильник-икона уверен, что его власть и общественное значение ослепят жертву и заставят ее игнорировать любые тревожные звонки в его поведении – чрезмерное внимание, заверения, что она «особенная», сексуализированные намеки, настойчивые попытки остаться с ней наедине, неуместные комплименты или действия, повышенный интерес к ее личной жизни.
Он опирается на ее доверие и начинает окружать ее вниманием, активно предлагать помощь, часто это внимание распространяется на ее семью. «Он выстраивает их общение так, что она даже ничего не заподозрит, если он предложит зайти в его гостиничный номер, чтобы почитать сценарий, – говорит О’Тул. – С ее точки зрения, он просто пытается выступить в роли наставника, и она чувствует себя польщенной. Ее выделили, посчитали особенной. Он подготавливает своих жертв, пока не убедится, что они будут делать то, что ему нужно, но они не в курсе его планов».
Затем что-то происходит. Например, жертве добавляют наркотик в напиток или нападают и насилуют. После этого они винят себя, не его. Они спрашивают себя: «Что я сделала не так?»
«Эти парни выбирают женщин, которые реагируют определенным образом, и культивируют их доверие. Это женщины, которые вряд ли скажут «вот мудак», если что-то произойдет. Они начнут сомневаться в себе». Так что нет ничего удивительного в том, что жертвы не обращаются в полицию. «У них есть эти доверительные отношения с их иконой, с тем, кто обращался с ними так хорошо, так что они начинают ставить под вопрос собственные действия, – объясняет О’Тул. – Возможно есть люди, которым они пытались рассказать, но стоит им назвать имя иконы, как они сталкиваются с недоверием».
Мотивация насильников не сводится к сексу. «Их волнует и возбуждает сам процесс – быть хищником, выслеживать и заманивать новую жертву, то есть выбирать женщину, устанавливать с ней контакт, культивировать доверие у нее и ее семьи, – говорит она. – Все эти фазы могут приносить им огромное удовольствие».
Если насильнику нравится, например, уговаривать выпить много алкоголя или подсовывать жертве наркотики перед сексуальным насилием, то это часть его «мотивационной операции» – поведения, которое он повторяет снова и снова, потому что оно не привело к негативным для него последствиям. Или это может быть его «почерком», уникальным способом совершения преступлений. Такая часть преступления приносит преступнику удовольствие сама по себе, так что он повторяет ее во время каждого нового преступления. «Это также становится частью удовольствия и возбуждения, причиной, почему они вообще идут на преступление», – говорит О’Тул.
Почерк преступления или поведение во время преступления могут быть чем-то, что значительно повышает уровень риска для насильника. Он может слишком долго оставаться на месте преступления, что может привести к опознанию и/или задержанию. Несмотря на это, для многих насильников, чем выше риск, тем привлекательнее насильственное преступление.
Насильник может опаивать жертву по многим причинам, включая ощущение власти. «Это позволяет насильнику полностью контролировать жертву и затуманить ее память, – говорит О’Тул. – Но то, что насильник идет на такой риск со здоровьем жертвы говорит о том, насколько он равнодушен к ней как к человеку, ее здоровье и сама жизнь нисколько его не волнуют. Это крайне бездушное поведение».
Приспешники, как их называет О’Тул, окружают икону и поддерживают его преступления, помогая сохранить их в тайне. Для этого они используют любые средства, чтобы не допустить, чтобы жертва обратилась в полицию. Их действия могут варьироваться от прямого запугивания до тайных денежных выплат, которые выставят жертву в негативном свете. Однако икона может обманывать и приспешников, которые помогают насильнику подобраться к жертвам или получить к им доступ, говорит О’Тул, и в этом случае они сами могут быть в каком-то смысле жертвами.
Источник: Psychology Today