Сайт Babe.net опубликовал, под псевдонимом, рассказ женщины, пережившей травматичный сексуальный опыт c Азизом Ансари (популярный актер и комик, известный прогрессивными и «феминистскими» взглядами), после которого она плакала и чувствовала себя ужасно. Сразу же после этого Интернет взорвался от «критических разборов» этой статьи и заявлений о том, что движение #MeToo, наконец, зашло слишком далеко. Ведь в этой истории «Грейс» была 23-летней женщиной, которая не была подчиненной Ансари, она вообще не работала вместе с ним. И да, она много раз возражала против того, что он делал с ней и умоляла его «притормозить», но ведь в итоге она согласилась на оральный секс с Ансари. И, самое главное, она была вольна уйти в любой момент.

Почему же она просто не ушла, как только ей стало дискомфортно? Многие люди задавали этот вопрос прямо или косвенно. И это очень важный вопрос, на который есть множество возможных ответов. Но если вас искренне интересует ответ, если вы действительно хотите знать, почему кто-то может вести себя как она, то самый важный ответ звучит так: «В нашей культуре принято, что женщинам дискомфортно в большинстве случаев. И в нашей культуре также принято игнорировать их дискомфорт».

Эта идея настолько глубоко укоренилась в нашем обществе, что мы даже не замечаем ее присутствия. Если позаимствовать выражение Дэвида Фостера Уолласа, это вода, в которой все мы плывем.

Случай Азиза Ансари поднял такую шумиху, потому что, как я давно опасалась, нас устраивают такие движения как #MeToo лишь до тех пор, пока речь идет об абсолютных монстрах, паршивых овцах, которых нетрудно отделить от остального стада. Как только мы перестаем говорить о «нескольких исключениях» и начинаем говорить о правилах, то первая, инстинктивная реакция – нормализовать это правило. Настоять на том, что мужчины в норме такие, секс в норме такой.

Именно это, по сути, предположил Эндрю Салливан в своей последней, удивительно ненаучной статье. #MeToo зашло слишком далеко, утверждает он, это движение отказывается принимать биологическую реальность мужчин. Феминизм, утверждает он, отказывается воздать мужчинам должное и отрицает роль «природы» в этих дискуссиях. Дамы, пишет он, если вы продолжите отрицать биологию, то вы вынудите мужчин защищаться, реагировать и «давать отпор».

Невероятный абсурд. Салливан не просто запутался в том, что такое природа и ее реальность, он до смешного верен устоявшимся стереотипам. Салливан утверждает, что он начал «понимать огромные и неотъемлемые естественные различия межу мужчиной и женщиной» после того, как ему сделали инъекцию тестостерона. Другими словами, он считает, что поведение мужчин можно свести к гормону, который можно ввести в инъекции, а положение женщин он даже не дает себе труда представить. Если вы ищете краткое обоснование, почему нужны такие движения как #MeToo, то это именно такие взгляды. Салливан считает, что он идет против течения, но в реальности он лишь стал типичным представителем большинства.

Реальная проблема не в том, что мы, как культура, недостаточно думаем о биологической реальности мужчин. Проблема в том, что их биологическая реальность – это в буквальном смысле единственная реальность, о которой мы вообще думаем.

Так что давайте поговорим о телах. Давайте поговорим о телах, и о биологических реалиях секса, в кои-то веки поговорим серьезно. И давайте на этот раз будем учитывать и женщин тоже, не против? Потому что, если вы собираетесь поэтически воспевать мужское удовольствие, вы должны быть готовы поговорить о его тайной и неприятной родственнице – женской боли.

Исследования показывают, что около 30% женщин сообщают о боли во время вагинального секса, 72% сообщают о боли во время анального секса, и «значительная часть» женщин не говорят своим партнерам, когда им больно во время секса.

В наибольшей степени наша практика игнорирования любой биологической реальности, помимо мужской, очевидна в том, как мы говорим о «плохом сексе». Несмотря на все дискуссии о том, что такое домогательства или сексуальное насилие, меня часто поражает то, как фраза «плохой секс» стирает реалии женского опыта. А именно, меня поражает предположение о том, что «плохой секс» для мужчин, занимающихся сексом с женщинами, и для женщин, занимающихся сексом с мужчинами – это одно и то же.

Исследований, посвященных этой теме, крайне мало. Неформальные опросы на форумах, где люди обсуждают «плохой секс» предполагают, что мужчины, как правило, называют так контакты с пассивными партнерками или скучный опыт. Но если женщины говорят о «плохом сексе», то они, как правило, имеют в виду принуждение, эмоциональный дискомфорт и, еще чаще, физическую боль. Дебби Гербеник из Школы общественного здравоохранения Университета Индианы и одна из инициаторок Национального опроса США по сексуальному здоровью и поведению подтверждает это: «Когда речь идет о «хорошем сексе», то женщины часто называют так опыт без боли, в то время как мужчины обычно имеют в виду, что у них были оргазмы».

Что касается плохого секса, то Сара МакКлелланд из Университета Мичигана, еще одна из немногих ученых, которые проводили исследования по данному вопросу, открыла в ходе своей работы, что молодые мужчины и женщины по-разному оценивают свое сексуальное удовлетворение, и что «мужчины и женщины представляют совершенно разные отправные точки для шкалы сексуального удовлетворения».

Женщины считают, что отправная точка на шкале сексуального удовлетворения – это крайне негативные эмоции и, возможно, физическая боль. Мужчины считают, что отправная точка на этой шкале – это просто меньше удовольствия, но они не представляют ничего болезненного или травматичного для себя.

Когда вы осознаете, насколько это ужасно, вы можете прийти к логичному выводу о том, что наши «рассуждения» о сексуальном насилии и домогательствах могут быть некорректными просто потому, что шкалы мужчин и женщин не совпадают. Вплоть до того, что то, что мужчина считает 8 баллами по шкале плохого секса, для женщины всего лишь 1.
Мужчины и женщины используют один и тот же термин – плохой секс, но с объективной точки зрения они описывают совершенно разный опыт. В психологии это обозначается термином «относительная депривация» – это значит, что угнетенная группа привыкла ожидать гораздо меньшего, а потому, парадоксальным образом, ее представители сообщают о том же уровне удовлетворения, что и представители привилегированной группы, с которыми обращаются гораздо лучше.

Когда женщина говорит «мне дискомфортно» и плачет после сексуального контакта, то она вовсе не хрупкий цветочек, который не выносит никаких неудобств. И, возможно, мы могли бы больше думать о биологической реальности, с которой сталкиваются множество женщин, потому что, к сожалению, болезненный секс – это не какое-то редкое явление, как мы любим думать. Он встречается чертовски часто.

Что касается предложения Салливана, то мы можем, в качестве мысленного эксперимента, принять, что «биология» (или «природа») сосуществует с историей и порою является всего лишь отражением предвзятых мнений эпохи.

Для медицины это, безусловно, верно. В 17 веке считалось само собой разумеющимся, что это у женщин есть неутолимый сексуальный аппетит, который они не могут контролировать. Если ситуация изменилась, то не факт, что к лучшему. В наши дни мужчина может получить у врача рецепт на Виагру на основе лишь своих жалоб. Однако женщина, страдающая от эндометриоза – заболевания, когда клетки эндометрия растут вне матки, в среднем получает правильный диагноз лишь спустя 9,28 лет. К тому моменту не только секс, но и повседневная жизнь становится огромной проблемой. Вот это биологическая реальность как она есть.

Или, раз уж мы говорим о сексе, как насчет отношения современного научного сообщества к лечению женской диспареунии (очень сильной физической боли во время секса) в сравнении с эректильной дисфункцией (которая может расстраивать, но боли не причиняет)? На PubMed можно найти 393 клинических исследования по диспареунии. Вагинизм? 10. Вульводиния? 43. Эректильная дисфункция? 1 954.

Именно так, на PubMed почти в пять раз больше клинических исследований мужского сексуального удовольствия, чем женской сексуальной боли. И почему это? Потому что мы живем в культуре, где женская боль – это норма, а мужское сексуальное удовольствие – это право.

Этот нелепый сексуальный астигматизм структурирует так много аспектов нашей культуры, что трудно даже оценить, до какой степени наш взгляд искажен.

Например, посмотрите, как наша система здравоохранения платит врачам за исключительно мужские и исключительно женские операции. В 2015 году операции, необходимые только мужчинам, оплачивались на 27,67% выше, чем необходимые только женщинам. (Угадайте, кто, в результате, получает самых первоклассных специалистов?) Или подумайте о множестве женщин, которые каждый день сталкиваются со снисходительным отношением своих врачей, игнорирующих их жалобы.

И в то же время вот прямая цитата из научной статьи о том, что (вопреки стереотипам о том, что женщины любят жаловаться и не выносят боли) женщины стараются терпеть до последнего: «Все, кто регулярно сталкивается с жалобами на диспареунию, знает, что женщины склонны продолжать половой акт, если нужно, сжимая зубы».

Если вы спрашиваете, почему же «Грейс» не ушла из квартиры Ансары как только ей стало «некомфортно», то вы должны задать тот же вопрос сейчас. Если секс причиняет боль, почему они не прекращают его? Почему это происходит? Почему женщины терпят невыносимую боль, лишь бы мужчины получили оргазмы?

Ответ тесно связан с современными дискуссиями о том, как женщины каждый день подвергаются оскорблениям, насилию и теряют работу, потому что мужчины хотели получить эрекцию на рабочем месте. Трудно поверить, что, по мнению Салливана, мы недостаточно думаем о биологической реальности мужчин, когда все наше общество организовано вокруг стремления к оргазму гетеросексуального мужчины. Этот поход за мужским оргазмом получил статус центрального приоритета в нашей культуре. Сопутствующий ущерб – наше понимание собственных тел, наше удовольствие и наша боль.

По просьбе Салливана, я говорю о биологии. А именно, я говорю о физических ощущениях, которые большинство женщины привыкли игнорировать. Женщин постоянно и целенаправленно приучают не замечать собственный телесный дискомфорт, особенно если они хотят быть сексуально «желанными». Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как женщины «должны» демонстрировать свою сексуальную привлекательность? Высокие каблуки? Утягивающее белье? Это предметы, которые созданы с целью покорежить женское тело. Мужчины могут считаться привлекательными в комфортной одежде. Они ходят в обуви, которая не укорачивает их ахиллесовы сухожилия. Им не нужно выдирать волосы со своих гениталий или платить за инъекции в лицо, чтобы их считали «традиционно» привлекательными. Женщины тоже могут от всего этот отказаться, но стандартные ожидания попросту разные для мужчин и женщин, и нелепо притворяться, что это не так.

Древняя социальная сделка между мужчинами и женщинами (которую Эндрю Салливан называет «природой») – одна сторона терпит постоянный дискомфорт и боль ради удовольствия и приятных эмоций другой стороны. И мы все согласились вести себя так, как будто это норма, как будто так устроен мир. Поэтому, когда Фрэнсис Макдормэнд была без макияжа на Золотом глобусе, это было так радикально. Поэтому, когда Джейн Фонда опубликовала фотографию своего изможденного вида рядом со своим гламурным фото, это вызвало такой фурор. Такой образ жизни не просто изматывает – это менталитет, расшатать который далеко непросто.

Внесу ясность – сейчас я даже не протестую против наших абсурдных стандартов красоты. На данный момент, моя единственная цель – показать, как социализация женщин помогает нам понять, что сделала и не сделала «Грейс».
Предполагается, что женщины должны изображать, что им комфортно и приятно, даже в условиях, в которых комфорт в принципе невозможен. В следующий раз, когда вы увидите женщину, которая мило смеется в откровенном наряде сложной конструкции, ради которого она должна не есть и не пить несколько часов, знайте следующее: 1) вы наблюдаете за напряженной работой профессиональной иллюзионистки, 2) вас приучили считать, что это экстраординарное, достойное Оскара представление является нормой.

Теперь подумайте о том, как этот фильтр действует в сексуальном контексте. Почему же, гадают мужчины, женщины имитируют оргазмы? Ведь это же невыгодно им самим? Верно! Еще как невыгодно. А это значит, что необходимо глубоко задуматься о том, почему столько людей считают необходимым делать нечто, что противоречит их собственным интересам.
Женщины наряжаются и ходят на свидания, в том числе, потому, что у них есть либидо, и они надеются на сексуальное удовольствие. Так почему же, когда наступает тот самый момент, они сдаются и притворяются?

Старомодный ответ (который игнорирует наличие либидо у женщин) сводится к тому, что женщины обменивают неприятные им сексуальные позы на приятный социальный статус. Удовольствие их просто не интересует.

Причины могут быть и другими. Например, женщины, которые имитируют оргазм, изначально надеялись получить удовольствие сами. Однако, если не похоже, что это произойдет, они начинают вести себя в соответствии с тем, к чему их приучили. А их приучили: 1) терпеть собственный дискомфорт и 2) каким-то образом находить удовольствие в удовольствии другой стороны, если этого требуют социальные условия.

Это особенно верно в вопросах секса. Имитация оргазма выполняет несколько задач. Во-первых, она поощряет мужчин закончить, а это значит, что боль (если она есть), наконец, прекратится. Во-вторых, мужчине будет приятно, и он не расстроится. А если быть хорошей любовницей значит, что партнеру приятно, то с этой задачей ты тоже справилась. Два зайца одним выстрелом.

Мы настолько слепы к боли, что упоминание о ней полностью отсутствовало в обсуждениях секса во время знаменитого «Американского опроса о сексе» канала АВС в 2004 году. Среди потрясающих 67 вопросов о сексе боль ни разу не упоминается. Она даже отсутствует как возможная причина для имитации оргазма: настолько ограничены наши исследования и социальные науки в отношении секса. Мы отказываемся видеть боль и дискомфорт как нечто, что женщины регулярно терпят в сексуальных ситуациях, и даже в наших исследованиях женщины – это странные и непонятные существа, которые (по какой-то причине) «не в настроении» или прекращают секс «просто потому, что этого хотят».

И это не только про секс. Когда маленьким девочкам делают комплименты, то им чаще всего говорят, что они красивые. И, соответственно, они учатся тому, что их основная социальная ценность – удовольствие, которое получают другие люди, когда смотрят на них. Их приучают получать удовольствие от того, что другие люди получают удовольствие от их внешнего вида. Более того, чаще всего они получают социальные награды именно за это.

Точно так же женщин учат быть гостеприимными хозяйками. Подчинять свои желания тому, что хотят другие люди. Избегать конфронтации. На каждом шагу женщин учат тому, что чужие реакции на них – это показатель их ценности и положительных качеств, независимо от того, что они чувствуют.

Один из побочных эффектов того, что людей одного пола учат аутсорсингу удовольствия третьим лицам (и терпению дискомфорта в процессе) – это низкая способность к анализу собственного дискомфорта, который их постоянно побуждают игнорировать.

В мире, в котором женщины – это равные партнерки в сексуальном удовольствии, конечно, разумно ожидать, что женщина уйдет в тот момент, когда с ней сделают что-то неприятное. Но этот не тот мир, в котором мы живем.

В реальном мире первый урок, который усваивает обычная женщина в отношении секса – во время «первого раза» будет больно. Ей полагается сжать зубы и потерпеть. Подумайте о том, как такая сексуальная инициация повлияет на способность воспринимать «дискомфорт» как нечто, чему не место во время секса. Если же секс причиняет боль даже после потери девственности, что произошло со многими моими подругами, женщина решает, что такая проблема есть только у нее. И если полагается сжать зубы в первый раз, то почему не во второй? В какой именно момент секс волшебным образом трансформируется из процесса, когда другой человек делает с тобой нечто неприятное (но все согласны, что ты должна это терпеть) в приятный совместный опыт? В нашем языке даже нет слов, чтобы описать этот сложный переход, потому что мы не думаем о биологических реалиях секса для женщины.

Десятилетиями женщины вежливо игнорируют дискомфорт и боль, чтобы мужчины могли получить максимальное удовольствие. Они отчаянно стремятся к любви и сексуальному удовлетворение несмотря на кровотечения, раздражения и другие симптомы «плохого секса». Они работают в индустриях, где их объективизация и домогательства считаются нормой, а в свободное время ищут любовь и сексуальное удовольствие несмотря на болезненные проблемы, которые никто, и уж точно не их врачи, не принимает всерьез.

Тем временем пол, для которого «плохой секс» – это «было немного скучно во время оргазма», пол, чьи сексуальные потребности занимают лучшие умы медицинского сообщества, пол, разгуливающий в удобных предметах гардероба, в то время как все общество устроено таким образом, чтобы его эстетическое и сексуальное удовольствие достигло максимума – этот пол вне себя от откровения, что женщинам, оказывается, не всегда так хорошо, как они демонстрируют под давлением (хотя женщины были бы благодарны, если бы у них это лишний раз уточнили). И этот пол заявляет, что женщины слишком чувствительные и чересчур остро реагируют на небольшой дискомфорт? Что биологические реалии мужчин недостаточно ценят?

Хотела бы я, чтобы мы жили в мире, в котором женщин поощряют уделять внимание сигналам их тела, вместо того, чтобы отважно их игнорировать. Было бы потрясающе, если бы женщин (и мужчин) учили, что боль женщины – это не норма. И еще лучше, если бы мы все считали, что дискомфорт женщины – это достаточная причина, чтобы тут же прервать удовольствие мужчины.

Тем не менее, общество учит совершенно не этому. Говорить о деталях секса тяжело, и хорошо, что мы, наконец, начинаем это делать. Но в следующий раз, вместо того, чтобы гадать, почему же женщина ничего не сделала по поводу своего дискомфорта, нам следует гадать, почему же мы десятилетиями внушали ей игнорировать подобные сигналы, а сейчас виним ее за то, что она на них не сразу реагирует.

Авторка: Лили Луфбороу

Источник: The Week